Возмещение морального вреда за гибель близкого человека

Практикующие юристы и ученые обсудили проблемы определения размера компенсации морального ущерба за причинение вреда жизни и здоровью на состоявшемся вчера круглом столе. Организатор дискуссии – Комитет гражданских инициатив, Общероссийский гражданский форум и Ассоциация юристов России.

Проблемы с подсчетом размера компенсаций можно свести к трем основным:

• размеры присуждаемых компенсаций различаются в сотни раз (от 5 тыс. до 15 млн руб. за человеческую смерть);
• суммы компенсаций являются абсолютно непредсказуемыми даже для профессиональных участников подобных судебных разбирательств, что порождает сомнения как в обоснованности присуждаемых сумм, так и в том, что суд оценивал все обстоятельства, важные для определения степени моральных страданий;
• при этом компенсации, как правило, совершенно мизерные, не отвечающие представлениям о справедливости. В частности, по данным автора соответствующего исследования, управляющего партнера ЮО «Гражданские компенсации» Ирины Фаст, «средний» размер компенсации морального ущерба за смерть близкого человека по стране в 2015-2017 годах составлял 111 тыс. руб., а медианный – еще ниже: 70 тыс. руб.

Сопоставим это с размером в 2 млн руб., который – по результатам социологических исследований – представляется россиянам справедливой оценкой моральных страданий в связи с потерей близкого человека.

А по оценкам экономистов, средняя суммарная «цена» ущерба, связанная с потерей члена семьи, находится на отметке около 61 млн руб.

Кстати, средний размер компенсации, по данным участников круглого стола, за смерть близкого в США равен $3-4 млн, что в пересчете на рубли составляет даже больше 61 млн руб. – 192-256 млн руб.

Добавим к последнему соображению и то, что во многих случаях компенсация морального ущерба – это вообще единственный платеж, который «причитается» близким погибшего человека.

А что касается компенсации морального ущерба в уголовном деле, то потерпевшие зачастую видят в нем «дополнительное» к уголовному наказание для преступника, и их разочарование размером присужденной компенсации оборачивается недоверием к системе уголовного судопроизводства и охраны правопорядка в целом.

Все это вкупе приводит к тому, что «бесценность человеческой жизни превращается в ее бесплатность», по замечанию Ирины Фаст: нормы о присуждении компенсации хотя и действуют, но не обеспечивают с эффективностью ни компенсирующей, ни превентивной, ни карательной функции.

В связи с этим, по мнению участников дискуссии, назрела необходимость в утверждении либо методики подсчета размера компенсаций морального вреда, либо даже системы минимальных такс и шкал.

Впрочем, последнее соображение довольно дискуссионно, – часть юристов полагают, что в таком случае суды всегда будут ограничиваться минимальными размерами, их оппоненты же указывают, что даже в таком случае размер компенсаций вырастет по сравнению «с текущими».

При этом все сошлись во мнении, что оптимальным вариантом будет одобрение методики (минимальных такс) постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации.

Отметим, что правоведы уже имеют продвинутые «разработки» в этой области; нельзя не отметить методику определения размера презюмируемого морального вреда, автором которой является профессор РЭУ им. Плеханова Александр Эрделевский. Он же обратил внимание участников дискуссии на три важных момента:

• во-первых, согласно ст. 151 Гражданского кодекса, размер компенсации определяется судом. Однако ГК РФ не требует, чтобы этот размер определял исключительно тот суд, который рассматривает конкретное дело. Таким образом, ГК РФ допускает и предполагает определение, скажем, ВС РФ как и ориентировочных сумм, в том числе минимальных, так и методики подсчета размера компенсации. Более того, ВС РФ уже с 2014 года рекомендует ориентироваться на те размеры компенсаций, которые присуждаются ЕСПЧ (например, Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 14 августа 2018 № 78-КГ18-38). Следовательно, уже сейчас есть вполне твердая основа для применения в конкретных делах «базисных» размеров компенсаций, присужденных ЕСПЧ. Нужно просто хорошо изучить его практику;
• во-вторых, профессор обратил внимание на необходимость правильного формулирования предмета иска по делам о компенсации в случае смерти близкого человека. Из конструкции ст. 150-151 ГК РФ очевидно следует, что нравственные страдания проистекают при нарушении нематериальных благ. Жизнь – это нематериальное благо. Однако при нарушении права на жизнь исчезает и обладатель этого блага, то есть исчезает тот субъект, который вправе был бы требовать компенсации за посягательство на свое нематериальное благо – жизнь, если бы он, подобно Лазарю, воскрес из мертвых. Таким образом, обосновывать право на компенсацию моральных страданий в связи со смертью нужно не тем, что было нарушено право другого (умершего) человека на жизнь, а тем, что смертью этого близкого человека было нарушено такое нематериальное благо истца, как семейная связь. Данный подход уже отражен и в практике ВС РФ (например, Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 18 февраля 2019 г. № 71-КГ18-12, Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 25 февраля 2019 г. № 69-КГ18-22);
• в-третьих, ученый указал на целесообразность более широкого применения положений ч. 2 п. 2 ст. 15 ГК РФ: если нарушитель получил доходы вследствие своего деликта, то потерпевшая сторона вправе требовать возмещения – наряду с другими убытками – упущенной выгоды в размере не меньшем, чем такие доходы. Что это значит применительно к проблеме компенсации морального вреда? Что если, скажем, право на жизнь автолюбителя было нарушено из-за того, что нарушитель – производитель автомобилей решил «сэкономить» на безопасности, то все недостойно сэкономленное на этом нужно взыскивать с нарушителя сверх возмещения морального вреда; это – справедливо! Подобную же тактику, вероятно, можно ожидать в делах о выплате компенсаций родным погибших в «Зимней вишне» – кроме, собственно, компенсаций моральных страданий можно заявить требования о взыскании неосновательного сбережения имущества, которое имело место из-за неисполнения требований пожарной безопасности.

Кроме того, очень интересные идеи были высказаны другими участниками дискуссии о:

• необходимости установления одинаковых размеров компенсаций за причинение смерти в различных отраслевых законах; например, сейчас жизнь пешехода оценивается «дешевле» жизни пассажира метрополитена или автобуса;
• целесообразности рассмотрения о взыскании морального ущерба в связи с ДТП в порядке приказного производства;
• введении уголовной ответственности за невыплату присужденных сумм компенсации морального вреда в связи с причинением вреда жизни или здоровью (по аналогии с уклонением от алиментов);
• необходимости «отдельной» шкалы оценки морального вреда, причиненного медицинскими работниками, поскольку судебное «облегчение» взыскания такого вреда и увеличение взыскиваемых сумм может привести к коллапсу в отечественном здравоохранении.

Документы по теме:

Вс подтвердил право на компенсацию за гибель родственника из-за врачебной ошибки

• Право получить компенсацию морального вреда от врачебной ошибки имеет не только пациент, но и его близкие родственники: члены семьи также могут испытывать нравственные страдания из-за неэффективного лечения родственника, поясняет Верховный суд (ВС) РФ.
• Он указал, что именно врачи должны доказывать, что медицинская помощь была своевременной и квалифицированной и не могла причинить ущерба, поскольку закон возлагает на причинителя вреда презумпцию виновности. 
• В определении также подчеркивается, что апелляционные инстанции должны полноценно изучать поступившее им дело, а не просто под копирку переписывать выводы первой инстанции. 
• Суть дела 

Суд установил, что супруга заявителя обратилась в приемный покой Гусевской центральной районной больницы с жалобами на высокое давление и головные боли. Женщине поставили артериальную гипертензию и направили на амбулаторное лечение у терапевта и окулиста. Менее чем через месяц пациентка скончалась. 

Из материалов дела следует, что вдовец обращался с заявлением в правоохранительные органы, которые выяснили, что медицинская помощь «была оказана с дефектами», тем не менее экспертиза решила, что допущенные нарушения не могли повлиять на развитие летального исхода и не состоят в прямой причинно-следственной связи с наступлением смерти. В итоге в возбуждении уголовного дела было отказано. 

Тем не менее заявитель считает, что потерял жену именно из-за некомпетентности врачей, которые не провели полного обследования пациентки и не стали ее госпитализировать. Поэтому он подал на медиков в суд, требуя компенсации морального вреда за гибель супруги. 

1. Суд первой инстанции не нашел оснований для признания больницы ответственной за смерть пациентки. 
2. Он указал, что раз нет подтверждений, что именно «дефективная» медицинская помощь привела к гибели пациентки, то рассчитывать на моральный ущерб от врачебной ошибки могла бы сама погибшая, но не ее супруг. 
3. Суд апелляционной инстанции согласился с такими выводами и их правовым обоснованием.
4. Позиция ВС 
5. ВС в определении напомнил, что при первичной артериальной гипертензии необходимо медицинскими мероприятиями для диагностики заболевания, состояния являются прием (осмотр, консультация) следующих врачей-специалистов: кардиолога, невролога, офтальмолога, терапевта, эндокринолога.
6. Если пациенту медицинская помощь оказывается ненадлежащим образом, то «требования о компенсации морального вреда могут быть заявлены родственниками и другими членами семьи такого гражданина, поскольку, исходя из сложившихся семейных связей, характеризующихся близкими отношениями, духовным и эмоциональным родством между членами семьи, возможно причинение лично им (то есть членам семьи) нравственных и физических страданий (морального вреда) ненадлежащим оказанием медицинской помощи этому лицу», отмечает ВС. 

Он напоминает, что ответственность за причинение вреда возлагается на лицо, причинившее вред, если оно не докажет отсутствие своей вины.

Установленная статьей 1064 ГК РФ презумпция вины причинителя вреда предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик (пункт 11 постановления Пленума от 26 января 2010 года №1, статьей 1064 ГК РФ), указывается в определении. 

• То есть именно больница должна была доказать отсутствие своей вины в причинении морального вреда заявителю в связи со смертью его жены, которой медицинскую помощь оказали ненадлежащим образом, поясняет ВС. 
• Однако суды первой и апелляционной инстанций неправильно истолковали и применили к спорным отношениям нормы материального права: они возложили на истца бремя доказывания обстоятельств, касающихся некачественного оказания медицинской помощи и причинно-следственной связи между дефектами оказания медицинской помощи и наступившей смертью.
• Не основан на законе и вывод суда о том, что наличие дефектов оказания медицинской помощи без подтверждения того, что именно они привели к ее смерти, могло свидетельствовать о причинении морального вреда только самой потерпевшей, а не ее супругу, считает высшая инстанция. 
• «Делая такой вывод, суд не принял во внимание, что здоровье — это состояние полного социального, психологического и физического благополучия человека, которое может быть нарушено ненадлежащим оказанием пациенту медицинской помощи, а при смерти пациента нарушается и неимущественное право членов его семьи на здоровье, родственные и семейные связи, на семейную жизнь», — указывает ВС.
• Он напомнил, что законодатель, закрепив в статье 151 ГК РФ общие правила компенсации морального вреда, не установил ограничений в отношении случаев, когда допускается такая компенсация. 
• При этом ВС разъяснял, что моральный вред может заключаться, в частности, в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников — абзац второй пункта 2 постановления Пленума от 20 декабря 1994 года №10. 
• «Отсутствие в законодательном акте прямого указания на возможность компенсации причиненных нравственных или физических страданий по конкретным правоотношениям не всегда означает, что потерпевший не имеет права на возмещение морального вреда (абзац третий пункта 4 постановления этого же Пленума)», — подчеркивает ВС. 
• Формальный подход 

Истец последовательно указывал на то, что в результате смерти супруги ему причинен существенный моральный вред, выразившийся в переживаемых им тяжелых нравственных страданиях, до настоящего времени он не может смириться с утратой. Осознание того, что супругу можно было спасти оказанием своевременной и квалифицированной медицинской помощи, причиняет ему дополнительные нравственные страдания. 

1. Заявитель считает, что в случае оказания супруге своевременной квалифицированной медицинской помощи, она была бы жива, в то время как врачи даже не направили пациентку к неврологу.
2. Однако суды не дали оценку доводам заявителя и не выясняли, предприняла ли больница все необходимые и возможные меры по спасению пациентки из опасной для ее жизни ситуации, и способствовали ли выявленные дефекты оказания медицинской помощи развитию неблагоприятного исхода.
3. Суд, отказывая в компенсации, ссылался на выводы экспертизы об отсутствии связи между действиями врачей и гибелью пациентки. 
4. Но заключение эксперта не является исключительным средством доказывания и должно оцениваться в совокупности со всеми имеющимися в деле доказательствами, напоминает ВС. 

Заявитель счел, что выводы экспертизы носят предположительный характер. Однако суд не стал ни вызывать специалистов в процесс для более подробного исследования вопроса, ни назначать судебную экспертизу, удивился ВС.

Он считает, что суд обязан был дать самостоятельную оценку юридически значимому вопросу о наличии либо отсутствии причинно-следственной связи между действиями ответчика и смертью пациентки, при необходимости поставив вопрос о назначении судебной экспертизы.

Ввиду изложенного вывод суда первой инстанции об отсутствии доказательств, подтверждающих наличие причинной связи между дефектами оказания медицинской помощи, допущенными больницей, и наступившей смертью супруги истца не может быть признан основанным на законе, указывает высшая инстанция. 

Апелляционная же инстанция не только не исправила допущенные нарушения, но и фактически уклонилась от повторного рассмотрения дела по требованиям заявителя. Областной суд лишь дословно воспроизвел в апелляционном определении текст решения суда первой инстанции, констатирует ВС. 

• «Приведенные обстоятельства, по мнению Судебной коллегии, свидетельствуют о формальном подходе как суда первой, так и суда апелляционной инстанций к рассмотрению настоящего дела, в котором разрешался спор, связанный с защитой гражданином нематериальных благ, что привело к нарушению задач и смысла гражданского судопроизводства, установленных статьей 2 ГПК РФ, и права (истца) на справедливую, компетентную, полную и эффективную судебную защиту, гарантированную каждому статьей 8 Всеобщей декларации прав человека, пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, пунктом 1 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также частью 1 статьи 46 Конституции Российской Федерации», — подчеркивается в определении.
• В связи с чем ВС РФ отменил апелляционное определение и направил дело на новое рассмотрение в Калининградский областной суд.
• Алиса Фокс

ВС: Взыскание одинаковой компенсации морального вреда за смерть мужа и отца должно быть обоснованно

Верховный Суд вынес Определение № 83-КГ19-12, в котором разъяснил нижестоящим инстанциям, что им следует принимать во внимание при определении размера компенсации морального вреда в связи с гибелью от несчастного случая на производстве.

Обстоятельства дела

Владимир Носов работал в ООО «Творец» сторожем. 31 января 2015 г., находясь на рабочем месте – строительной площадке при исполнении своих должностных обязанностей, он получил тяжкие телесные повреждения от Игоря Сивухина, который пытался совершить хищение имущества общества. От полученных телесных повреждений пострадавший скончался на месте.

По приговору Брянского областного суда Игорь Сивухин был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных п. «в» ч. 4 ст. 162 (разбой, совершенный с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего), п. «з» ч. 2 ст.

105 (убийство из корыстных побуждений или по найму, а равно сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом) УК РФ, и ему назначено наказание в виде 20 лет лишения свободы.

Апелляционным определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда приговор был оставлен без изменения и вступил в законную силу.

В ходе расследования уголовного дела было установлено, что обстоятельством, способствовавшим убийству, явилось отсутствие на стройке дополнительных мер безопасности, поскольку вход на территорию строительной площадки осуществлялся через проем, расположенный в сплошном заборе, при этом проход ничем не был закрыт, что позволило беспрепятственно проникнуть на объект.

Смерть Владимира Носова была признана несчастным случаем на производстве утвержденным директором актом. Указывалось, что были нарушены требования безопасности труда в строительстве, кроме того, отмечалось, что работодатель нарушил нормы ТК РФ в связи с непроведением специальной оценки условий труда, а также требования охраны труда.

Супруга и дети Носова обратились в Брянский районный суд Брянской области с иском к обществу о компенсации морального вреда, причиненного гибелью близкого человека вследствие несчастного случая на производстве.

Истцы сослались на положения ст. 212, 237 ТК РФ и указали на причинение им нравственных и физических страданий, которые они рассматривают как моральный вред. Родственники погибшего попросили взыскать компенсацию в размере 1 млн руб.

в пользу каждого.

Суд снизил размер компенсации в четыре раза

30 мая 2017 г. суд первой инстанции отказал в иске, апелляция оставила решение без изменения. 6 августа 2018 г., рассмотрев кассационную жалобу, Верховный Суд направил дело на новое рассмотрение в первую инстанцию, и уже 2 ноября 2018 г. Брянский районный суд частично удовлетворил иск, взыскав с общества 750 тыс. руб. на всех истцов.

Суд установил, что приказом Брянского регионального отделения Фонда социального страхования супруге была назначена единовременная страховая выплата в размере 1 млн руб.

Разрешая спор, первая инстанция с учетом норм ГК о компенсации морального вреда и положений Трудового кодекса об охране труда отметила, что бездействие работодателя, выразившееся в неисполнении обязанности по созданию надлежащих условий труда и непринятии мер для недопущения беспрепятственного доступа на производственную территорию организации посторонних лиц, способствовало причинению смерти Владимиру Носову, в связи с чем пришла к выводу об обоснованности исковых требований.

При определении размера подлежащей взысканию с ООО «Творец» в пользу каждого из истцов компенсации морального вреда суд учел характер причиненных им нравственных страданий, обстоятельства дела, степень вины работодателя и отсутствие его умысла, требования разумности и справедливости, посчитав достаточной сумму в размере 250 тыс. руб. в пользу каждого из истцов. Апелляция оставила решение без изменения, после чего родственники погибшего вновь обратились в Верховный Суд.

ВС счел снижение размера компенсации необоснованным

Изучив материалы дела, высшая инстанция отметила, что в п. 32 и Пленума ВС от 26 января 2010 г.

№ 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина» разъяснено, что при рассмотрении дел о компенсации морального вреда в связи со смертью потерпевшего иным лицам, в частности членам его семьи, иждивенцам, суду необходимо учитывать обстоятельства, свидетельствующие о причинении именно этим лицам физических и нравственных страданий. Указанные обстоятельства влияют также и на определение размера компенсации этого вреда. Наличие факта родственных отношений само по себе не является достаточным основанием для компенсации морального вреда. При определении размера компенсации морального вреда суду с учетом требований разумности и справедливости следует исходить из степени нравственных или физических страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред, степени вины нарушителя и иных заслуживающих внимания обстоятельств каждого дела.

ВС отметил, что в Постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Максимов против России» указано, что задача расчета размера компенсации является сложной. Она особенно трудна в деле, предметом которого является личное страдание, физическое или нравственное.

Не существует стандарта, позволяющего измерить в денежных средствах боль, физическое неудобство и нравственное страдание и тоску.

Национальные суды всегда должны в своих решениях приводить достаточные мотивы, оправдывающие ту или иную сумму компенсации морального вреда, присуждаемую заявителю.

В противном случае отсутствие мотивов, например, несоразмерно малой суммы компенсации, присужденной заявителю, будет свидетельствовать о том, что суды не рассмотрели надлежащим образом требования заявителя и не смогли действовать в соответствии с принципом адекватного и эффективного устранения нарушения.

Верховный Суд указал, что моральный вред – это нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага, перечень которых законом не ограничен.

К числу таких нематериальных благ относятся жизнь, здоровье (состояние физического, психического и социального благополучия человека), семейные и родственные связи.

В случае причинения гражданину морального вреда (физических или нравственных страданий) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие ему нематериальные блага, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации.

«Таким образом, право на компенсацию морального вреда возникает при наличии предусмотренных законом оснований и условий ответственности за причинение вреда, а именно физических или нравственных страданий потерпевшего, т.е.

морального вреда как последствия нарушения личных неимущественных прав или посягательства на иные нематериальные блага, неправомерного действия (бездействия) причинителя вреда, причинной связи между неправомерными действиями и моральным вредом, вины причинителя вреда», – указано в определении.

Суд отметил: поскольку, предусматривая в качестве способа защиты нематериальных благ компенсацию морального вреда, закон устанавливает лишь общие принципы для определения размера такой компенсации, суду при разрешении спора о компенсации морального вреда необходимо в совокупности оценить конкретные незаконные действия причинителя вреда, соотнести их с тяжестью причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий и индивидуальными особенностями его личности, учесть заслуживающие внимание фактические обстоятельства дела, а также требования разумности и справедливости, соразмерности компенсации последствиям нарушения прав как основополагающие принципы, предполагающие установление судом баланса интересов сторон. При этом соответствующие мотивы о размере компенсации морального вреда должны быть приведены в судебном постановлении.

Однако, как указал ВС, в данном случае этого сделано не было. Первая инстанция сослалась лишь на общие принципы определения размера компенсации морального вреда, закрепленные в положениях ст.

151, 1101 ГК, однако не применила их к спорным отношениям.

Кроме того, суд не учел индивидуальные особенности личности каждого из истцов и не дал оценки их доводам о том, что утрата близкого человека привела в том числе к разрыву их семейных связей.

Взыскивая в пользу каждого из истцов равную сумму компенсации морального вреда, суд первой инстанции не привел мотивы и не обосновал, почему он пришел к выводу о том, что степень и характер нравственных страданий у них одинаковы и что сумма в 250 тыс.

руб. является достаточной. Также суд не указал, какие конкретно обстоятельства дела повлияли на размер компенсации морального вреда и какие из этих обстоятельств послужили основанием для уменьшения суммы компенсации морального вреда, заявленной истцами.

В решении суда, отметил ВС, также не приведены мотивы относительно степени вины работодателя, которая указана в числе обстоятельств, учитывавшихся при определении размера компенсации морального вреда.

При этом не дана оценка доводам о том, что одной из причин смерти Владимира Носова на производстве явилось бездействие работодателя, выразившееся в необеспечении охраны труда и безопасных условий труда, что способствовало совершению преступления.

Кроме того, Суд указал, что в нарушение ст.

329 ГПК в апелляционном определении не приведены мотивы, по которым судом не приняты во внимание доводы жалобы истцов о требованиях разумности, справедливости и соразмерности компенсации морального вреда последствиям нарушения, об обстоятельствах и причинах гибели Владимира Носова, находившегося в момент смерти при исполнении трудовых обязанностей, о степени вины работодателя.

Таким образом, Верховный Суд определил решения нижестоящих инстанций отменить и направить дело на новое рассмотрение.

Эксперты оценили значимость позиции ВС

В комментарии «АГ» главный научный сотрудник отдела гражданского законодательства и процесса Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ Александр Эрделевский посчитал правовую позицию ВС правильной и обоснованной.

«Действительно, суд первой инстанции не обосновал присужденный размер компенсации, не пояснил, почему он не согласен с тем размером, который был заявлен истцами, хотя, с учетом практики ЕСПЧ, он был вполне разумным и умеренным для данного случая», – указал он.

Александр Эрделевский отметил, что суммы присужденных компенсаций никак не дифференцированы в отношении каждого из истцов.

Не учтено, в частности, что они имели разный характер семейных связей с погибшим: у вдовы утрачена супружеская связь, а у детей – родственная.

Он также усомнился в том, что были установлены и приняты во внимание такие обстоятельства, как возраст каждого из истцов, характер его отношений с погибшим. В итоге присужденные суммы компенсации оказались ничем не обоснованными и явно заниженными.

«Такая практика сложилась за более чем 20-летний период, поскольку у судов не было хотя бы приблизительных ориентиров для определения размера компенсации.

Кроме того, суды, вероятно, обычно считают доводы истцов о страданиях, перенесенных ими в связи со смертью близкого человека, несколько преувеличенными.

Наконец, как это имело место и в данном деле, суды не учитывают практику ЕСПЧ по аналогичным делам, хотя об этом имеется прямое указание в п. 9 Постановления Пленума ВС РФ от 27 июня 2013 г. № 21», – отметил эксперт.

Адвокат АК № 22 «Гражданские компенсации» Нижегородской областной коллегии адвокатов Александр Немов положительно отнесся к определению ВС РФ. По его мнению, подобную позицию Суд мог бы применять к огромной массе решений по данной категории дел, так как существующая ситуация с определением судами размера компенсации морального вреда «не поддается никакой логике».

Александр Немов указал, что суды подходят крайне формально к определению размеров компенсации морального вреда даже за вред здоровью.

«В настоящее время в СМИ много говорится о необходимости регулирования определения размера компенсации морального вреда, в Ассоциации юристов России создана комиссия по разработке изменений в законодательство, председателем которой является адвокат.

Думаю, что данное определение ВС РФ – реакция на существующий информационный фон по этой теме. Так как подобная позиция Верховного Суда – большая редкость», – предположил адвокат.

Он посчитал, что столь низкие суммы компенсации морального вреда за потерю близкого родственника – следствие отсутствия критериев в законодательстве по определению размера. «Все зависит от субъективного отношения конкретного судьи к рассматриваемому спору. Объективные данные зачастую не воспринимаются судьями», – заключил Александр Немов.

Верховный суд меняет практику по возмещению морального вреда — новости Право.ру

Верховный суд запретил снижать размер компенсации морального вреда без конкретных обоснований. Общих стандартных формулировок для этого недостаточно. Такие указания ВС дал в деле Натальи Зверевой, которая взыскивала 4 млн руб. компенсации морального вреда за смерть своего 37-летнего сына Дмитрия Демидова.

Его в 2015 году застрелил из служебного оружия в отделении полиции старший уполномоченный Андрей Артемьев. Как писала «Медуза», сначала полицейский заявил, что Демидов схватил его пистолет со стола и сам в себя выстрелил.

Потом Артемьев изменил показания и объявил, что случайно застрелил человека, когда перекладывал оружие из одной кобуры в другую. 

Экспертиза показала, что полицейский тогда был пьян. Артемьев страдал от алкоголизма. Это подтверждала справка психолога в материалах уголовного дела.

Специалист рекомендовал «жёсткий контроль» со стороны руководства и разъяснительные беседы. В 2013 году Артемьева предупредили о неполном служебном соответствии.

По сведениям «Медузы», коллеги застали его пьяным на работе, поэтому им пришлось его разоружать. Тем не менее полицейского не уволили.

А потом Демидов погиб. Артемьева за это судили. Сторона обвинения просила 12 лет лишения свободы за убийство и превышение должностных полномочий. Но обвинение было переквалифицировано на причинение смерти по неосторожности. И в 2016 году Замоскворецкий районный суд Москвы назначил Артемьеву один год и девять месяцев колонии общего режима. 

Почему надо конкретно

Компенсацию морального вреда суд тоже значительно уменьшил. Зверева требовала 4 млн руб. и напоминала, что у сына осталась малолетняя дочь. Они заботились о ребёнке вдвоём и жили одной семьёй.

Но теперь девочка осталась сиротой, а бабушка – её единственный опекун. Но две инстанции сошлись во мнении, что достаточно 150 000 руб.

Такое решение они объяснили общими «штампованными» фразами: размер компенсации «отвечает характеру нравственных страданий, обстоятельствам дела, требованиям разумности и справедливости».

Но этого недостаточно, возразил Верховный суд. Нужны конкретные причины, почему суд решил, что 150 000 руб. – это достаточная сумма для матери за смерть сына. Но никаких обоснований со ссылками на доказательства в решениях нет.

Как напомнил ВС, в вопросе о компенсации морального вреда следует выяснять, какие физические или нравственные страдания понесли истцы, учитывая обстоятельства конкретного дела. В частности, нижестоящие инстанции проигнорировали вопрос вины работодателя.

Материалы уголовного дела подтверждают, что он страдал алкоголизмом, о чём должно было знать начальство полицейского, отмечается в определении № 5-КГ19-207. С такими выводами тройка судей отправила дело на пересмотр в Московский городской суд.

«Нижестоящие инстанции присудили 150 000 руб. вместо 4 млн руб. за смерть близкого, но никак не объяснили этого», – Верховный суд. 

По сравнению со многими европейскими странами в России очень маленькие компенсации морального вреда. И суды, по сути, никак не обосновывают снижение. Они используют стандартные фразы и не касаются обстоятельств конкретных дел. Поэтому акт Верховного суда «прорывной».

Так считает Ирина Фаст, председатель комиссии Ассоциации юристов России (АЮР) по определению размеров компенсации морального вреда. По её словам, за последние два года Верховный суд несколько раз высказывал позицию относительно размера компенсаций за жизнь и здоровье человека, но не прямо.

Здесь же коллегия «прямым текстом» говорит, что снижение размера компенсации никак не мотивировано.

В этом сюжете

«Очень жаль, что судьи оценивают жизнь человека в 150 000 руб.», – говорит Анастасия Гурина из
Федеральный рейтинг.

группа Банкротство (включая споры) (mid market) группа Арбитражное судопроизводство (крупные споры — high market) группа Разрешение споров в судах общей юрисдикции группа Семейное и наследственное право группа Частный капитал 3место По выручке на юриста (более 30 юристов) 10место По выручке 24место По количеству юристов Профайл компании
. По её словам, нижестоящие суды не учли, что истица жила с сыном вместе, что доказывает их близкую связь и тяжёлые моральные переживания матери от потери. Кроме того, единственного родителя лишилась малолетняя дочь умершего. Также стоило учесть поведение полицейского. Всего этого нижестоящие инстанции не сделали, как и не объяснили столь резкое снижение выплаты, обращает внимание Гурина.

В судебной практике нет единства относительно размеров компенсаций, констатирует Гурина. В Калининградской области за смерть супруга присудили 300 000 руб. (дело № 33-1723/2019), в ХМАО-Югре – 750 000 руб. (дело № 69-КГ 18-22).

Обстоятельства похожи: в обоих делах подтверждены недостатки оказания медпомощи, которые не находятся в прямой причинно-следственной связи со смертью пациента.

Разные суммы по одинаковым категориям дел встречаются даже в пределах одного региона, делится Гурина.

Многие эксперты считают, что нужно установить минимальный размер компенсаций в зависимости от степени физических и моральных страданий. Ещё один возможный способ достичь единообразия практики – это выработать методику определения размеров морального вреда, говорит Фаст. Этим и занимается профильная комиссия АЮР.

Размер компенсации морального вреда, присужденной ко взысканию с работодателя в пользу близкого родственника работника, смерть которого наступила вследствие несчастного случая на производстве, должен быть обоснован в том числе с учетом степени вины работодателя в произошедшем несчастном случае

Вывод суда о размере компенсации морального вреда должен быть мотивирован.

С.Г. обратилась в суд с иском к организации о компенсации морального вреда, причиненного гибелью близкого родственника вследствие несчастного случая на производстве.

В обоснование заявленных требований С.Г. указала, что ее сын С. работал в этой организации по трудовому договору газоэлектросварщиком.

11 октября 2017 г. в 16 час. 30 мин. С., находясь на рабочем месте, был смертельно травмирован.

Ссылаясь на положения ст. 212, 237 ТК РФ и полагая, что причиной гибели С. явились грубые нарушения правил охраны труда и техники безопасности, допущенные по вине организации (работодателя), что было установлено в ходе проверки, проведенной территориальным управлением Ростехнадзора, С.Г.

обратилась в суд с данным иском к работодателю, указав на причинение ей смертью близкого человека тяжелых моральных и нравственных страданий, а также на ухудшение состояния ее здоровья, которые она рассматривает как моральный вред, просит взыскать его компенсацию в размере 1 000 000 руб.

, расходы по оплате юридических услуг.

Представитель организации (ответчика по делу) в суде исковые требования С.Г. не признал.

Разрешая спор и частично удовлетворяя заявленные исковые требования о компенсации морального вреда, причиненного гибелью близкого родственника (сына) вследствие несчастного случая на производстве, суд первой инстанции с учетом норм ГК РФ о компенсации морального вреда и положений ТК РФ об охране труда исходил из того, что несчастный случай с сыном С.Г. произошел при исполнении им должностных обязанностей в результате неудовлетворительной организации производства работ со стороны работодателя. В связи с этим суд пришел к выводу о том, что организация как работодатель С. должна выплатить матери погибшего — С.Г. компенсацию морального вреда, причиненного ей смертью сына.

Определяя размер подлежащей взысканию с организации в пользу С.Г. в связи с гибелью при исполнении трудовых обязанностей работника данной организации С. (ее сына) компенсации морального вреда в сумме 300 000 руб., а не 1 000 000 руб., как просила истец, суд первой инстанции, исходя из положений п. 2 ст.

1083 ГК РФ об учете вины потерпевшего, сослался на то, что несчастный случай с погибшим С. произошел в том числе из-за грубой неосторожности самого С., выразившейся в выполнении работы, которую ему не поручали. В числе таких действий суд указал на то, что в момент возгорания и задымления экскаватора С.

изначально выполнил указание машиниста покинуть экскаватор, но, находясь рядом с экскаватором, беспокоясь о его возгорании и желая защитить экскаватор от возгорания, нарушил дисциплину труда, проник в отверстие нижней рамы экскаватора и головой приблизился к высоковольтным кольцам поворотной платформы, получив поражение электрическим током.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием, в том числе по размеру взысканной в пользу С.Г. компенсации морального вреда. Отклоняя довод апелляционной жалобы С.Г.

о том, что судом первой инстанции неправомерно занижен размер присужденной ей компенсации морального вреда, суд апелляционной инстанции отметил, что при определении размера компенсации морального вреда суд первой инстанции учел все фактические обстоятельства, имеющие значение для дела, а также требования разумности и справедливости.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что выводы судов в части определения размера подлежащей взысканию в пользу С.Г.

компенсации морального вреда в связи с гибелью ее сына С.

вследствие несчастного случая на производстве основаны на неправильном толковании и применении норм права, регулирующих спорные отношения, а также сделаны с существенным нарушением норм процессуального права.

Отменяя апелляционное определение и направляя дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции, Судебная коллегия указала, что обжалуемые судебные постановления не отвечают требованиям положений п. 1 ст. 150, ст. 151, пп. 1, 2 ст. 1064, п. 1 ст. 1099, п. 2 ст.

1101 ГК РФ, регулирующих вопросы компенсации морального вреда и определения размера такой компенсации, и вынесены без учета разъяснений по их применению, содержащихся в пп. 2 и 8 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда», п.

32 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 г.

N 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина», а также правовой позиции Европейского Суда по правам человека, изложенной в постановлении Европейского Суда по правам человека от 18 марта 2010 г. по делу «Максимов (Макштоу) против России».

Право на компенсацию морального вреда возникает при наличии предусмотренных законом оснований и условий ответственности за причинение вреда, а именно: физических или нравственных страданий потерпевшего, то есть морального вреда как последствия нарушения личных неимущественных прав или посягательства на иные нематериальные блага, неправомерного действия (бездействия) причинителя вреда, причинной связи между неправомерными действиями и моральным вредом, вины причинителя вреда. Поскольку, предусматривая в качестве способа защиты нематериальных благ компенсацию морального вреда, закон (ст. 151, 1101 ГК РФ) устанавливает лишь общие принципы для определения размера такой компенсации, суду при разрешении спора о компенсации морального вреда необходимо в совокупности оценить конкретные незаконные действия причинителя вреда, соотнести их с тяжестью причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий и индивидуальными особенностями его личности, учесть заслуживающие внимания фактические обстоятельства дела, а также требования разумности и справедливости, соразмерности компенсации последствиям нарушения прав как основополагающие принципы, предполагающие установление судом баланса интересов сторон. При этом соответствующие мотивы о размере компенсации морального вреда должны быть приведены в судебном постановлении.

Вместе с тем, устанавливая компенсацию морального вреда в размере 300 000 руб., подлежащего взысканию с организации (работодателя) в пользу матери погибшего работника — С.Г., суд первой инстанции ограничился приведением общих принципов определения размера компенсации морального вреда, закрепленных в положениях ст.

151, 1101 ГК РФ: обстоятельства, при которых был причинен вред, степень вины причинителя вреда, объем причиненных истцу переживаний, однако не применил их к спорным отношениям, не выяснил тяжесть причиненных истцу физических и нравственных страданий в связи с гибелью С.

, не учел индивидуальные особенности личности истца, не дал оценки ее доводам о причинении ей смертью близкого человека тяжелых моральных и нравственных страданий, а также об ухудшении состояния ее здоровья.

Из части первой ст. 21, части второй ст. 22, части первой ст. 210, части первой и абзаца второго части второй ст. 212, части первой ст. 219, части первой ст. 237 ТК РФ в их системной взаимосвязи следует, что работник имеет право на труд в условиях, отвечающих государственным нормативным требованиям охраны труда, включая требования безопасности.

Это право работника реализуется исполнением работодателем обязанности создавать такие условия труда. При получении работником во время исполнения им трудовых обязанностей травмы или иного повреждения здоровья ему в установленном законодательством порядке возмещается материальный и моральный вред.

В случае смерти работника в результате несчастного случая на производстве право на такое возмещение вреда имеют названные в законе лица, которым причинен ущерб в результате смерти кормильца.

Моральный вред работнику, получившему трудовое увечье, и, соответственно, членам семьи работника, если смерть работника наступила вследствие несчастного случая на производстве, возмещает работодатель, не обеспечивший работнику условия труда, отвечающие требованиям охраны труда и безопасности.

Одной из основных обязанностей работника по трудовому договору является бережное отношение к имуществу работодателя, в том числе к имуществу третьих лиц, находящемуся у работодателя, если работодатель несет ответственность за сохранность этого имущества (абзац седьмой части второй ст. 21 ТК РФ).

Снижая более чем в три раза размер заявленной С.Г.

ко взысканию с общества компенсации морального вреда, суд первой инстанции в качестве основания для уменьшения суммы компенсации морального вреда, исходя из положений п. 2 ст.

1083 ГК РФ, сослался на то, что несчастный случай с погибшим С. произошел в том числе из-за грубой неосторожности самого С., выразившейся в выполнении работы, которую ему не поручали.

Однако это суждение суда первой инстанции, приведенное в качестве основания для снижения размера компенсации морального вреда, не соответствует подлежащим применению в нормативном единстве и взаимосвязи положениям ст.

151, 1110 ГК РФ о принципах определения компенсации морального вреда, а также положениям абзаца седьмого части второй ст. 21 ТК РФ, которым на работника возложена обязанность бережно относиться к имуществу работодателя.

В соответствии с абзацем первым п. 2 ст. 1083 ГК РФ, если грубая неосторожность самого потерпевшего содействовала возникновению или увеличению вреда, в зависимости от степени вины потерпевшего и причинителя вреда размер возмещения должен быть уменьшен.

При грубой неосторожности потерпевшего и отсутствии вины причинителя вреда в случаях, когда его ответственность наступает независимо от вины, размер возмещения должен быть уменьшен или в возмещении вреда может быть отказано, если законом не предусмотрено иное. При причинении вреда жизни или здоровью гражданина отказ в возмещении вреда не допускается (абзац второй п. 2 ст. 1083 ГК РФ).

Как разъяснено в п. 17 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 января 2010 г.

N 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина», если при причинении вреда жизни или здоровью гражданина имела место грубая неосторожность потерпевшего и отсутствовала вина причинителя вреда, когда его ответственность наступает независимо от вины, размер возмещения вреда должен быть уменьшен судом, но полностью отказ в возмещении вреда в этом случае не допускается (п. 2 ст. 1083 ГК РФ). Вопрос о том, является ли допущенная потерпевшим неосторожность грубой, в каждом случае должен решаться с учетом фактических обстоятельств дела (характера деятельности, обстановки причинения вреда, индивидуальных особенностей потерпевшего, его состояния и др.).

Между тем судом первой инстанции, сделавшим вывод о наличии в действиях С.

грубой неосторожности и в связи с этим о наличии оснований для снижения размера компенсации морального вреда с причинителя этого вреда — работодателя, положения абзаца седьмого части второй ст.

21 ТК РФ, а также ст. 1083 ГК РФ и разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации по применению данной нормы не были приняты во внимание.

Как установлено судом и следует из материалов дела, основной причиной несчастного случая, в результате которого был смертельно травмирован С.

, явилось нарушение со стороны работодателя технологии производства ремонтных работ в не обеспеченном по требованиям безопасности месте — ремонтные работы проводились на крыше экскаватора, который не был отключен от энергоснабжения и находился под напряжением, при выполнении сварочных работ отсутствовали асбестовые полотна (коврики-искрогасители), предотвращающие возгорание. Эти нарушения привели к задымлению экскаватора, которое заметил С.

Судом первой инстанции не было учтено и то обстоятельство, что С. в сложившейся ситуации, выполняя работу, которая ему не была поручена, действовал в интересах работодателя, пытаясь спасти имущество работодателя — экскаватор — от возгорания и тем самым исключить причинение работодателю ущерба.

Действуя подобным образом, С. исполнял возложенную на работника абзацем седьмым части второй ст. 21 ТК РФ обязанность по бережному отношению к имуществу работодателя, в том числе к имуществу третьих лиц, находящемуся у работодателя, если работодатель несет ответственность за сохранность этого имущества.

Судом первой инстанции при рассмотрении данного дела обязанность работника по бережному отношению к имуществу работодателя фактически была поставлена в вину работнику С. и послужила для суда основанием для снижения размера компенсации морального вреда до 300 000 руб. матери работника в виду его смерти, что не может быть признано правомерным.

Суд первой инстанции не обосновал, почему он пришел к выводу о том, что сумма в 300 000 руб. является достаточной компенсацией причиненных истцу ответчиком нравственных страданий.

Судом первой инстанции не учтено, что по смыслу действующего правового регулирования размер компенсации морального вреда определяется исходя из установленных при разбирательстве дела характера и степени понесенных истцом физических или нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями истца, и иных заслуживающих внимания обстоятельств дела.

В решении суда также не приведены мотивы относительно степени вины работодателя в произошедшем несчастном случае на производстве с работником С.

Вместе с тем его вина указана судом в числе обстоятельств, которые учитывались при определении размера компенсации морального вреда. При этом судом не дана оценка доводам истца о том, что причиной гибели С.

явились грубые нарушения правил охраны труда и техники безопасности, допущенные по вине работодателя, что было установлено актом о несчастном случае на производстве.

Таким образом, вывод суда первой инстанции о размере взыскиваемой в пользу С.

суммы компенсации морального вреда, в нарушение норм материального права об основаниях, о принципах и критериях определения размера компенсации морального вреда, не мотивирован, в решении суда не приведены доводы в обоснование размера присужденной истцу компенсации морального вреда со ссылкой на какие-либо доказательства, что не отвечает требованиям ст. 195 ГПК РФ о законности и обоснованности решения суда.

Суд апелляционной инстанции допущенные судом первой инстанции нарушения норм материального и процессуального права не устранил.

Определение N 53-КГ19-6

Дата актуальности материала: 29.11.2020